Российские усадьбы и их обитатели
Усадьбы — едва ли не самая яркая и показательная страница в истории памятников нашей провинциальной архитектуры: Время их появления остается предметом спора. Многие считают, что первые усадьбы в России возникли только во второй половине XVIII века. Однако начало развития жизни в них можно проследить и в более давние времена, отно-сящиеся еще к царствованию Ивана III, когда за службу раздавали поместья. Только от тех резиденций бояр и служилых людей почти ничего не осталось. Даже в XVII веке они мало заботились о сооружении дворцов в сельской местности. Строили лишь утилитарные здания, а сами предпочитали жить в городах. Раньше не было такого класса или сословия в России, которые могли бы воздвигать себе усадьбы в сельской местности с большими затратами средств. Более того, люди даже не догадывались о том, что поместья можно и нужно строить. Не видели они и образцов каких-либо усадеб.
Затем сама жизнь с развитием большого количества городов развернула перед богатыми людьми всю заманчивость загородного поместья-дворца, расположенного где-нибудь на возвышенном месте, откуда открывался чудесный вид с блестящей лентой реки вблизи, с богатейшей россыпью неисчислимых даров природы. И началось повсеместное возведение усадеб с великолепными дворцами и всевозможными сооружениями хозяйственного назначения.
Так, с середины XVIII века усадебное строительство стало самой богатой и типичной страницей в истории художественной застройки русской провинции.
До второй половины XVIII века жизнь в российской деревне выглядела несколько иначе. На основании отрывочных сведений из писцовых книг и любопытных свидетельств заезжих иностранцев можно в общих чертах нарисовать тип среднего помещика и дворянской усадьбы XVI—XVII веков и сделать вывод, что бытующие представления о пышности и роскоши «боярской жизни» не соответствуют действительности.
Путешественники, приезжавшие в Россию, описывали ее как диковинную варварскую страну. Поэтому и русский быт делили на два полюса: роскошная и прихотливая пышность наиболее знатных вельмож-горожан и грязная, почти убогая, скудная жизнь среднего дворянина.
В подмосковных дворцах Романовых царило великолепие. В Измайлове и Коломенском были чудесные дворцы с «регулярными садами» и разными затеями. Симеон Полоцкий называл эти имения царей «восьмым чудом света». Но бесконечно далеки от такой роскоши многие дворянские усадьбы. Если богатому землевладельцу и удавалось выстроить более или менее презентабельные палаты, то через несколько лет они, как правило, погибали от огня, так как возводились в основном из дерева. Вследствие этого, а главным образом из-за отсутствия потребностей в роскоши и удобствах русские люди в XVI и XVII веках жили очень просто и даже, скажем так, грязновато.
Только при Петре I многие бояре начали усваивать обычаи и вкусы культурных европейцев. С воцарением же Анны Ивановны Россия вступила на путь поклонения пышной красоте и торжественной роскоши.
При царском дворе проводились частые празднества, которым все старались следовать. Иностранцы, которые полвека назад отзывались о России как о стране варварской, теперь называли ее волшебной, а праздники царицы и ее приближенных — неподражаемыми. Великолепие, введенное двором, пишет князь М. М. Шербатов, «понудило вельмож, а следуя им и других, умножить свое великолепие... Придворной моде следовали сперва наиболее знатные горожане, но вскоре и помещики захотели перенести в свои имения ту роскошь, которой пользовались в городе».
Плененные западной роскошью дворяне при Елизавете увлеклись внешним блеском, с восприимчивостью нетронутых культурой варваров стали носить парики и шитые камзолы, важно выступать, изысканно улыбаться, слушать высокопарные оды и потянулись к «элоквенции», т. е. красноречию; научились танцевать, говорить комплименты и полюбили беззаботное веселье.
Вся первая половина XVIII века, к сожалению, осталась в какой-то мере загадкой в истории русских помещичьих поместий, так как до нас не дошли целиком сохранившиеся дома той эпохи. Стиль дворянских усадеб как вполне реальное понятие можно рассматривать лишь на основании полностью сохранившихся помещичьих застроек второй половины этого столетия. Первые крупные дворцы-усадьбы были воздвигнуты заезжими иностранцами. Известно, что Ринальди строил Батурин (1775) для графа К. Г. Разумовского, Де ла Мот-Почеп и Фельтен соорудили дворец Чесменский (1780), Вальи строил Кусково (1788), Кваренги - Степановское, Ляличи, Останкино, усадьбу М.И Миклашевского в его Черниговском имении, дачу князя Гагарина, Менелас — Яготин и т. д.
При Екатерине II просвещение русского дворянства продвинулось далеко вперед. Гимназии, университеты, поездки за границу, культурное влияние двора, при котором «процветали науки и художества», расширили кругозор молодого поколения. Появилось больше простора для вольнодумства. Особенно много поклонников находит новая фило-софия в Москве и Подмосковье. Здесь жили те, кого не обременяла служба; здесь был развит вкус к литературе, манившей в сельскую даль, в «объятия приятной природы»; здесь, вдали от придворных интриг и волнений, привольно обитало вельможное барство, осыпанное царскими милостями и теперь доживавшее свои дни в просвещенной тишине. Возникали уютные подмосковные усадьбы с нескончаемым потоком гостей, разносивших славу о гостеприимстве и просвещенности хозяев. Двери и врата усадеб были широко распахнуты для любования приезжающих, и их создание казалось в некотором роде общественным служением. Такой взгляд на свою усадьбу в Останкино высказал в завещании граф Н. П. Шереметев: «украсив село мое Останкино и представив оное зрителям в виде очаровательном, думал я, что, совершив величайшее, достойное удивления и принятое с восхищением публикою дело, в коем видны мое знание и вкус, буду наслаждаться покойно своим произведением».
Вся вторая половина XVIII века и все годы царствования Александра I были периодом господства стиля империи (раннего классицизма). Многое в строительстве зависело от вкусов обитателей усадеб и их финансовых возможностей. Так, например, помещик Дурасов свой подмосковный дом Люблино построил в виде ордена Святой Анны и с ее статуей на крыше в память о получении им давно ожидаемого и желанного отличия. Наряду с увлечением строгими формами классицизма, столь отвечающими своеобразию русской природы, в последней четверти XVIII века начали возводиться во множестве постройки более «экзотического» характера. В стиле готики построена Чесма (1780) Орловым, Вишенки (1769) — Румянцевым, Островки — Потемкиным.
В 30-х годах XIX столетия, при увлечении романтизмом, множество помещичьих усадеб были также построены в так называемом «рьщарском стиле», «наподобие замков феодальных». И все же русское «дворянское гнездо» неизменно видится нам античным зданием с рядом белых колонн, греческим храмом в саду.
Главное здание усадьбы — конечно же, барский дом. Въездные ворота, создававшие первое впечатление от всей усадьбы, вели на широкий двор, чаще всего полукруглой формы. На этот «красный» двор выходил парадный фасад дома в два-три этажа с двумя флигелями по бокам. Невдалеке ставилась церковь, без которой не обходилась ни одна усадьба. Как правило, задний фасад барского дома с уютной террасой выходил в парк (пейзажный, регулярный или комбинированный), на разбивку которого тратились огромные силы и средства. Помещения дома отличались роскошью потолки, как правило, лепные или расписанные, камины художественные, двери отделаны бронзой, люстры богатейшие, мебель золоченая или красного дерева. В наиболее богатых усадьбах устраивались театры или театральные залы.
На первых порах парки разбивали «во французском вкусе», назывались они «регулярными». В них по циркулю и линейке проводили дорожки. Ни одно дерево не оставалось в данном ему природой виде — все подрезали, подстригали и подчиняли собственному замыслу. Газоны старательно выравнивали. Прудам придавали вычурную геометрическую форму, берега выравнивали по линейке. Деревья стояли то чинными рядами, то образовывали зеленые беседки или сплетались в «крытые дорожки». По главным дорожкам и на зеленом поле партеров расставляли статуи. Такие парки бытовали в эпоху барокко. Люди старались всю природу как бы приспособить к своему утонченному восприятию, отнять у нее все большое, грозное, стихийное, превратить ее в театральную декорацию. (Подобные парки есть в Кусково и Архангельском.). К концу XVIII века привился иной, противоположный стиль садового искусства. Стали ценить свежесть и силу природы, ее непосредственные красоты — сырые и темные чащи, нависшие деревья, вольные ручьи и пруды, горы и овраги. Вошли в моду «английские сады», в которых сознательно усиливали природные эффекты без всякой искусственности. Устраивали водопады, перебрасывали бревенчатые мостики, наваливали груды валунов, просекам придавали характер естественно открытой местности. Статуи размещали среди зелени в самых неожиданных местах. Парки стали украшать беседками и павильонами, чаще всего запрятанными в чащу деревьев. Чувствительные сердца находили для них соответствующие названия; «Приют граций», «Миловида», «Храм дружбы», «Нерастанкино», «Убежище любви», «Хижина сердечных утех» и т. д.
Любовь к земле, саду, деревьям, ко всей природе всегда была сильна у русского человека. Даже самые ленивые помещики никогда не ленились, когда дело доходило до садов. Приказания, сохранившиеся в «домовых конторах», свидетельствуют о том, как Румянцев, Разумовские, Бакунины, Шереметевы и даже бездушный Аракчеев любили, холили, берегли природу и заботились о своих садах.
Ни одна усадьба не обходилась без пруда. Там, где не благоприятствовали условия естественные, с большими затратами, в продолжение нескольких лет рыли искусственные водоемы, по берегам которых размещали усадебные постройки. На прудах появлялись искусственные острова с дорожками, проложенными прямо к дому.
Вокруг барской усадьбы располагались все необходимые хозяйственные службы — людские, кладовые, погреба, амбары, конные дворы, оранжереи, пасеки, псарни и т. п., сооружение которых, кстати, нередко поручалось выдающимся архитекторам (конный двор в Кузьминках, например, строил Д. Жилярди, в Старожилово Рязанской области — Ф. Шехтель).
Большинство усадеб имели внушительные библиотеки (иногда до 40 тысяч и более томов), великолепные собрания картин известных художников. Почти все усадьбы связаны с именами выдающихся людей, полюбивших эти прекрасные «дворянские гнезда».
Наши российские усадьбы — это целая область художественности, которую мы почти не знаем. Пройдут еще годы, и много ли останется на нашей земле этих замечательных уголков старины с интересными семейными преданиями, стильными постройками, картинными галереями, библиотеками и затейливыми парками, где создавалась веками культурная традиция, которую время на наших глазах превращает в какое-то романтическое воспоминание об умершем быте. И беда не в том, что «умирает» стародворянский, помещичий быт, — это в порядке вещей, так как всякая культура, отжив свое, уступает место новым требованиям жизни. Дело в том, что этот быт, эта помещичья культура завещали нам образцовые памятники искусства, которые мы должны всячески охранять от посяганий времени и недобрых людей как историческую и художественную ценность, как национальное достояние наше на все времена. Однако нет этой охраны, повсеместно и непрерывно разрушаются и превращаются в складские помещения, жилые казармы и заводы, калечатся невежественной реставрацией или погибают от пожаров и других губительных воздействий великолепные усадебные постройки Петровской, Екатерининской и Александровской эпох. Особенно большой «вклад» в эту разрушительную деятельность внесла советская власть после революции 1917 года. Церковь отделили от государства, и культовые учреждения подверглись надругательству, прекрас-ные усадебные дворцы стали приспосабливать и безжалостно перестраивать под санатории и дома отдыха, удовлетворяя потребности высшего партийного и государственного руководства страны, не отличавшегося, к слову сказать, высокой культурой.
И беда в том, что от исчезающих памятников архитектуры, от старинных церквей и дворцов, от богатых коллекций и красивейших парков, от всего очарования «вишневых садов», безжалостно уничтожаемых равнодушным обществом, не остается ни описаний, ни рисунков, ни фотографий. А ведь сколько в этом кажущемся однообразии усадебных построек, в неуловимых на первый взгляд различиях применения архитектурных форм с учетом условий местности или капризов высокообразованного владельца, во всех нео-жиданных чисто русских причудах, которыми бесконечно разнообразилась «строительная индустрия» наших предков, подлинного вкуса и колоритной самобытности!
А ведь эта помещичья Русь, так плохо познанная нами из-за нашего варварского равнодушия, может быть, и есть самая блестящая страница нашей художественной культуры. Пора это понять и попытаться дружными усилиями спасти хотя бы то, что еще не до конца испорчено, порушено.
Все эти прекрасные усадьбы связаны с именами выдающихся политических и общественных деятелей, блистательных архитекторов Казакова, Баженова, Воронихина, Минеласа и многих других. И особое место в этом созвездии имен занимает архитектор
Николай Александрович Львов, по проектам которого построено много замечательных усадеб, дворцово-парковых ансамблей в разных местах нашей страны, особенно — в Тверской области. Некоторые из них — Раек-Знаменское (усадьба Ф. И. Глебова- Стрешнева), Прямухино (усадьба Бакуниных), Никольское-Черенчицы (родовая усадьба Львовых) фонд «Усадьба» уже взял на охранно-арендные бессрочные договоры и ведет работы по их консервации и восстановлению. При ведении восстановительных работ фонд будет придерживаться главных принципов Н. А. Львова — соединять в одно целое красоту и пользу, придавать парковым композициям и всем сооружениям практический смысл.
Думается, что в наше трудное время восстановленные усадьбы могли бы выполнять двоякую роль. Будучи хранителями и носителями высокой культуры нашей Родины периода XVII — XIX веков, они помогут решать и другие хозяйственные проблемы нашей страны — например, частичное обеспечение населения экологически чистой продукцией. Многие из усадеб смогут стать прекрасной базой для развития фермерских хозяйств.
Другие новости по теме:
Затем сама жизнь с развитием большого количества городов развернула перед богатыми людьми всю заманчивость загородного поместья-дворца, расположенного где-нибудь на возвышенном месте, откуда открывался чудесный вид с блестящей лентой реки вблизи, с богатейшей россыпью неисчислимых даров природы. И началось повсеместное возведение усадеб с великолепными дворцами и всевозможными сооружениями хозяйственного назначения.
Так, с середины XVIII века усадебное строительство стало самой богатой и типичной страницей в истории художественной застройки русской провинции.
До второй половины XVIII века жизнь в российской деревне выглядела несколько иначе. На основании отрывочных сведений из писцовых книг и любопытных свидетельств заезжих иностранцев можно в общих чертах нарисовать тип среднего помещика и дворянской усадьбы XVI—XVII веков и сделать вывод, что бытующие представления о пышности и роскоши «боярской жизни» не соответствуют действительности.
Путешественники, приезжавшие в Россию, описывали ее как диковинную варварскую страну. Поэтому и русский быт делили на два полюса: роскошная и прихотливая пышность наиболее знатных вельмож-горожан и грязная, почти убогая, скудная жизнь среднего дворянина.
В подмосковных дворцах Романовых царило великолепие. В Измайлове и Коломенском были чудесные дворцы с «регулярными садами» и разными затеями. Симеон Полоцкий называл эти имения царей «восьмым чудом света». Но бесконечно далеки от такой роскоши многие дворянские усадьбы. Если богатому землевладельцу и удавалось выстроить более или менее презентабельные палаты, то через несколько лет они, как правило, погибали от огня, так как возводились в основном из дерева. Вследствие этого, а главным образом из-за отсутствия потребностей в роскоши и удобствах русские люди в XVI и XVII веках жили очень просто и даже, скажем так, грязновато.
Только при Петре I многие бояре начали усваивать обычаи и вкусы культурных европейцев. С воцарением же Анны Ивановны Россия вступила на путь поклонения пышной красоте и торжественной роскоши.
При царском дворе проводились частые празднества, которым все старались следовать. Иностранцы, которые полвека назад отзывались о России как о стране варварской, теперь называли ее волшебной, а праздники царицы и ее приближенных — неподражаемыми. Великолепие, введенное двором, пишет князь М. М. Шербатов, «понудило вельмож, а следуя им и других, умножить свое великолепие... Придворной моде следовали сперва наиболее знатные горожане, но вскоре и помещики захотели перенести в свои имения ту роскошь, которой пользовались в городе».
Плененные западной роскошью дворяне при Елизавете увлеклись внешним блеском, с восприимчивостью нетронутых культурой варваров стали носить парики и шитые камзолы, важно выступать, изысканно улыбаться, слушать высокопарные оды и потянулись к «элоквенции», т. е. красноречию; научились танцевать, говорить комплименты и полюбили беззаботное веселье.
Вся первая половина XVIII века, к сожалению, осталась в какой-то мере загадкой в истории русских помещичьих поместий, так как до нас не дошли целиком сохранившиеся дома той эпохи. Стиль дворянских усадеб как вполне реальное понятие можно рассматривать лишь на основании полностью сохранившихся помещичьих застроек второй половины этого столетия. Первые крупные дворцы-усадьбы были воздвигнуты заезжими иностранцами. Известно, что Ринальди строил Батурин (1775) для графа К. Г. Разумовского, Де ла Мот-Почеп и Фельтен соорудили дворец Чесменский (1780), Вальи строил Кусково (1788), Кваренги - Степановское, Ляличи, Останкино, усадьбу М.И Миклашевского в его Черниговском имении, дачу князя Гагарина, Менелас — Яготин и т. д.
При Екатерине II просвещение русского дворянства продвинулось далеко вперед. Гимназии, университеты, поездки за границу, культурное влияние двора, при котором «процветали науки и художества», расширили кругозор молодого поколения. Появилось больше простора для вольнодумства. Особенно много поклонников находит новая фило-софия в Москве и Подмосковье. Здесь жили те, кого не обременяла служба; здесь был развит вкус к литературе, манившей в сельскую даль, в «объятия приятной природы»; здесь, вдали от придворных интриг и волнений, привольно обитало вельможное барство, осыпанное царскими милостями и теперь доживавшее свои дни в просвещенной тишине. Возникали уютные подмосковные усадьбы с нескончаемым потоком гостей, разносивших славу о гостеприимстве и просвещенности хозяев. Двери и врата усадеб были широко распахнуты для любования приезжающих, и их создание казалось в некотором роде общественным служением. Такой взгляд на свою усадьбу в Останкино высказал в завещании граф Н. П. Шереметев: «украсив село мое Останкино и представив оное зрителям в виде очаровательном, думал я, что, совершив величайшее, достойное удивления и принятое с восхищением публикою дело, в коем видны мое знание и вкус, буду наслаждаться покойно своим произведением».
Вся вторая половина XVIII века и все годы царствования Александра I были периодом господства стиля империи (раннего классицизма). Многое в строительстве зависело от вкусов обитателей усадеб и их финансовых возможностей. Так, например, помещик Дурасов свой подмосковный дом Люблино построил в виде ордена Святой Анны и с ее статуей на крыше в память о получении им давно ожидаемого и желанного отличия. Наряду с увлечением строгими формами классицизма, столь отвечающими своеобразию русской природы, в последней четверти XVIII века начали возводиться во множестве постройки более «экзотического» характера. В стиле готики построена Чесма (1780) Орловым, Вишенки (1769) — Румянцевым, Островки — Потемкиным.
В 30-х годах XIX столетия, при увлечении романтизмом, множество помещичьих усадеб были также построены в так называемом «рьщарском стиле», «наподобие замков феодальных». И все же русское «дворянское гнездо» неизменно видится нам античным зданием с рядом белых колонн, греческим храмом в саду.
Главное здание усадьбы — конечно же, барский дом. Въездные ворота, создававшие первое впечатление от всей усадьбы, вели на широкий двор, чаще всего полукруглой формы. На этот «красный» двор выходил парадный фасад дома в два-три этажа с двумя флигелями по бокам. Невдалеке ставилась церковь, без которой не обходилась ни одна усадьба. Как правило, задний фасад барского дома с уютной террасой выходил в парк (пейзажный, регулярный или комбинированный), на разбивку которого тратились огромные силы и средства. Помещения дома отличались роскошью потолки, как правило, лепные или расписанные, камины художественные, двери отделаны бронзой, люстры богатейшие, мебель золоченая или красного дерева. В наиболее богатых усадьбах устраивались театры или театральные залы.
На первых порах парки разбивали «во французском вкусе», назывались они «регулярными». В них по циркулю и линейке проводили дорожки. Ни одно дерево не оставалось в данном ему природой виде — все подрезали, подстригали и подчиняли собственному замыслу. Газоны старательно выравнивали. Прудам придавали вычурную геометрическую форму, берега выравнивали по линейке. Деревья стояли то чинными рядами, то образовывали зеленые беседки или сплетались в «крытые дорожки». По главным дорожкам и на зеленом поле партеров расставляли статуи. Такие парки бытовали в эпоху барокко. Люди старались всю природу как бы приспособить к своему утонченному восприятию, отнять у нее все большое, грозное, стихийное, превратить ее в театральную декорацию. (Подобные парки есть в Кусково и Архангельском.). К концу XVIII века привился иной, противоположный стиль садового искусства. Стали ценить свежесть и силу природы, ее непосредственные красоты — сырые и темные чащи, нависшие деревья, вольные ручьи и пруды, горы и овраги. Вошли в моду «английские сады», в которых сознательно усиливали природные эффекты без всякой искусственности. Устраивали водопады, перебрасывали бревенчатые мостики, наваливали груды валунов, просекам придавали характер естественно открытой местности. Статуи размещали среди зелени в самых неожиданных местах. Парки стали украшать беседками и павильонами, чаще всего запрятанными в чащу деревьев. Чувствительные сердца находили для них соответствующие названия; «Приют граций», «Миловида», «Храм дружбы», «Нерастанкино», «Убежище любви», «Хижина сердечных утех» и т. д.
Любовь к земле, саду, деревьям, ко всей природе всегда была сильна у русского человека. Даже самые ленивые помещики никогда не ленились, когда дело доходило до садов. Приказания, сохранившиеся в «домовых конторах», свидетельствуют о том, как Румянцев, Разумовские, Бакунины, Шереметевы и даже бездушный Аракчеев любили, холили, берегли природу и заботились о своих садах.
Ни одна усадьба не обходилась без пруда. Там, где не благоприятствовали условия естественные, с большими затратами, в продолжение нескольких лет рыли искусственные водоемы, по берегам которых размещали усадебные постройки. На прудах появлялись искусственные острова с дорожками, проложенными прямо к дому.
Вокруг барской усадьбы располагались все необходимые хозяйственные службы — людские, кладовые, погреба, амбары, конные дворы, оранжереи, пасеки, псарни и т. п., сооружение которых, кстати, нередко поручалось выдающимся архитекторам (конный двор в Кузьминках, например, строил Д. Жилярди, в Старожилово Рязанской области — Ф. Шехтель).
Большинство усадеб имели внушительные библиотеки (иногда до 40 тысяч и более томов), великолепные собрания картин известных художников. Почти все усадьбы связаны с именами выдающихся людей, полюбивших эти прекрасные «дворянские гнезда».
Наши российские усадьбы — это целая область художественности, которую мы почти не знаем. Пройдут еще годы, и много ли останется на нашей земле этих замечательных уголков старины с интересными семейными преданиями, стильными постройками, картинными галереями, библиотеками и затейливыми парками, где создавалась веками культурная традиция, которую время на наших глазах превращает в какое-то романтическое воспоминание об умершем быте. И беда не в том, что «умирает» стародворянский, помещичий быт, — это в порядке вещей, так как всякая культура, отжив свое, уступает место новым требованиям жизни. Дело в том, что этот быт, эта помещичья культура завещали нам образцовые памятники искусства, которые мы должны всячески охранять от посяганий времени и недобрых людей как историческую и художественную ценность, как национальное достояние наше на все времена. Однако нет этой охраны, повсеместно и непрерывно разрушаются и превращаются в складские помещения, жилые казармы и заводы, калечатся невежественной реставрацией или погибают от пожаров и других губительных воздействий великолепные усадебные постройки Петровской, Екатерининской и Александровской эпох. Особенно большой «вклад» в эту разрушительную деятельность внесла советская власть после революции 1917 года. Церковь отделили от государства, и культовые учреждения подверглись надругательству, прекрас-ные усадебные дворцы стали приспосабливать и безжалостно перестраивать под санатории и дома отдыха, удовлетворяя потребности высшего партийного и государственного руководства страны, не отличавшегося, к слову сказать, высокой культурой.
И беда в том, что от исчезающих памятников архитектуры, от старинных церквей и дворцов, от богатых коллекций и красивейших парков, от всего очарования «вишневых садов», безжалостно уничтожаемых равнодушным обществом, не остается ни описаний, ни рисунков, ни фотографий. А ведь сколько в этом кажущемся однообразии усадебных построек, в неуловимых на первый взгляд различиях применения архитектурных форм с учетом условий местности или капризов высокообразованного владельца, во всех нео-жиданных чисто русских причудах, которыми бесконечно разнообразилась «строительная индустрия» наших предков, подлинного вкуса и колоритной самобытности!
А ведь эта помещичья Русь, так плохо познанная нами из-за нашего варварского равнодушия, может быть, и есть самая блестящая страница нашей художественной культуры. Пора это понять и попытаться дружными усилиями спасти хотя бы то, что еще не до конца испорчено, порушено.
Все эти прекрасные усадьбы связаны с именами выдающихся политических и общественных деятелей, блистательных архитекторов Казакова, Баженова, Воронихина, Минеласа и многих других. И особое место в этом созвездии имен занимает архитектор
Николай Александрович Львов, по проектам которого построено много замечательных усадеб, дворцово-парковых ансамблей в разных местах нашей страны, особенно — в Тверской области. Некоторые из них — Раек-Знаменское (усадьба Ф. И. Глебова- Стрешнева), Прямухино (усадьба Бакуниных), Никольское-Черенчицы (родовая усадьба Львовых) фонд «Усадьба» уже взял на охранно-арендные бессрочные договоры и ведет работы по их консервации и восстановлению. При ведении восстановительных работ фонд будет придерживаться главных принципов Н. А. Львова — соединять в одно целое красоту и пользу, придавать парковым композициям и всем сооружениям практический смысл.
Думается, что в наше трудное время восстановленные усадьбы могли бы выполнять двоякую роль. Будучи хранителями и носителями высокой культуры нашей Родины периода XVII — XIX веков, они помогут решать и другие хозяйственные проблемы нашей страны — например, частичное обеспечение населения экологически чистой продукцией. Многие из усадеб смогут стать прекрасной базой для развития фермерских хозяйств.
Другие новости по теме:
